О современном монашестве
Часть 1
Вопрос: Известно, что в современных монастырях сейчас в общем утрачен монашеский дух, монашеское делание. И это действительно так, об этом написано у многих святых отцов нашего времени - монашество сейчас не то, что было в древности. Объясняют, что не то теперь время, нет у нас благодатных наставников (духоносных старцев), преемственность после долгих лет безбожия нарушена... Да и монастыри надо восстанавливать, следовательно, нужно много рабочих рук - по этой причине сокращаются службы, послабляются уставы... Некоторых людей (особенно тех, кто желает вступить на монашеский путь) это смущает. Задаются вопросы: как в этом случае Господь будет судить монахов? Каждого по его внутренней жизни, по его делам, или все будет зависеть от монастырского устава? Будет ли нынешним монахам за «трудности времени» какое-то снисхождение на Страшном Суде? Или же, как сто лет назад Господь спрашивал за монашеские обеты, такой же спрос будет и с современных монахов?
Ответ: Все эти вопросы фактически сводятся к одному: «Как Господь будет нас судить?» Но такой вопрос задается не по адресу, потому что судья - один лишь Господь. А Святые Отцы в этом отношении нам сказали: «Первый и самый строгий наш судья - это наша совесть». Мы будем судимы по своей совести. Главное не человеческие оправдания, не то, в каких мы находимся условиях (строящийся монастырь или нестроящийся), а то, что каждый будет судим по своей совести - насколько он выполнял ее требования. А она все эти особенности нашей жизни ведает, и в чем-то извиняет, в чем-то требует исполнения, а в чем-то осуждает. Это самый первый наш судья - неподкупный, всеведущий и все судящий нелицемерно. И если наша совесть нас осудит, следовательно, и Бог нас осудит. Из этого уже надо делать вывод, что мы не должны идти ни в чем на уступки своим страстям, прихотям - так называемым «немощам» вопреки совести. Например, если совесть понуждает монаха к тому, чтобы он прочитал правило: три канона, акафист и т.д. - какое правило дано монаху - он должен это выполнить. А если он находится в состоянии болезни или чрезмерной усталости - действительно, чувствует, что он не может сейчас выполнить, и совесть его не обличает, то он смиренно говорит: «Прости, Господи, я сейчас не могу, я не в состоянии». А выполняет после того, как почувствует себя лучше. И лишь в случае, если духовник благословляет, не выполняет совсем.
По поводу особенностей образа спасения последних монахов хорошо прочитать житие преподобного Пахомия Великого (память 15 мая по ст. ст.). Господь, явившись Пахомию, сказал: «А иже по тебе [т.е. после тебя] быти имут, в мрачном рве тобою виденнии, не имуще таковых наставников, могущих от того мрака извести их, самовольным своим произволением отскочивше от тьмы, светлым заповедей Моих путем усердно пойдут и угодни Мне обрящутся, а инии напастьми и бедами спасутся».
Вот свидетельство Самого Господа, данное нам через святого Пахомия. И оно говорит нам о том, что унывать нам не приходится, а только исполнять требования совести, стараясь выйти из тьмы страстей, претерпевая все напасти и беды и исполняя заповеди Господни.
Вопрос: А как Вы думаете: будут ли какие-то «льготы» на Суде для современных монахов?
Ответ: Мы не можем знать, как будет нас судить Бог: даст Он нам какие-то «льготы» или не даст. И говорить о том, что нас будут судить с какими-то «льготами» - это большая дерзость (чтобы не сказать прелесть). Мы будем судимы своей совестью, потому что совесть - это голос Божий. «Если сердце наше осуждает нас, то кольми паче Бог [осудит], потому что Бог больше сердца нашего и знает все... Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу, и, чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним», - вот что говорит нам апостол Иоанн Богослов (1 Ин. 3, 20-22). То есть, если мы живем так, что наша совесть не обличает нас, следовательно, то, что мы просим у Бога, мы получаем. А если наша совесть обличает нас, что мы такие-сякие, то, следовательно, мы не имеем дерзновения в молитве, и если не покаемся - будем осуждены.
Наш первый судья - совесть. И она осудит нас во всем греховном, в том числе и в наших лукаво аргументированных самооправданиях. Ибо сам тот факт, что мы начинаем как-то в чем-то оправдываться (даже перед самими собой, а не только перед людьми) уже свидетельствует нам о том, что где-то там в глубине есть осуждение совести. А потому нам просто необходимо хранить свою совесть чистой во всяком случае нашей жизни.
Вопрос: Но на какой основе Вы говорите о «совести»? Совесть-то бывает разная!
Ответ: Конечно, совесть бывает разная. У язычников - одна совесть, у уголовных преступников - другая, у неверующих - третья, у начинающих верующих - четвертая (в смысле - у них свои, характерные для их уровня, представления о жизни и, соответственно, свои требования совести). У преуспевающих христиан - совесть «такая», у монахов - «такая». И еще у разных монахов она тоже может быть у каждого своя. Причем требование этой совести даже у одного и того же человека в различных обстоятельствах бывает разное.1 Но все-таки во всем этом разнообразии жительств человеческих совесть всегда требует одного: удаления от зла и творения добра - только в очень разных мерах и очень разных вариантах. Потому охватить все эти требования совести и характеризовать их каждое в отдельности сейчас практически невозможно, да и нет смысла все это разнообразие рассматривать. Коснемся только христианской совести.
Для образца вспоминается мне такое повествование. К одному благочестивому человеку пришел полунагой странник. Он замерзал от непогоды и потому просил какую-нибудь одежду. Этот благочестивый человек посмотрел на него, и жалко ему стало бедняка. Правда, сам он был не очень богат, но одежду имел и поэтому подумал: «Дам я ему что-нибудь. У меня есть кое-что ненужное - вот эту старенькую одежду я ему отдам». Пошел, взял старенькую одежду и вынес страннику. И тут вдруг совесть начала его обличать: «Ну какая же это у тебя жалость к человеку, что даешь ему ветхую одежду, когда у тебя есть лучшая?» Он поразмыслил: «Да, в самом деле». Вернулся обратно, зашел в свое жилище, посмотрел - нашел лучшую одежду, в которую сам одевался. И вынес ему уже хорошую одежду. Дает ее нищему, а совесть снова обличает: «Ты все-таки даешь ему уже поношенную одежду, да и не самую лучшую, у тебя же есть лучше! Самую лучшую ты оставляешь себе... не по Христовой любви ты поступаешь - ему даешь худшую, а себе оставляешь лучшую». Этот человек подумал-подумал: «Да, и в самом деле: если я делаю это дело ради Христа, следовательно, я даю Самому Христу - так что же я для Него жалею?» Пошел, взял самую лучшую одежду и отдал бедняку. А потом он получил вразумление, что Христос, действительно, принял его дар.
Вот на этом примере видно, как совершенствуется христианская совесть, как идет постепенное духовное возрастание. Здесь этот рост виден на одном примере. А фактически мы все должны так возрастать в духе исполнения заповедей Христовых в течение всей нашей жизни.
Всякое дело, к которому побуждает нас совесть, мы должны исполнять на основании заповедей, в том числе - прощать обиды, молиться за своих обидчиков, не требовать назад от взявшего твое и прочее... Все заповеди, которые нам даны, мы должны исполнять не механически, а ради того, чтобы приобретать свойства Христовы. И тогда наше сердце начнет потихонечку оживать, требования совести в нас будут постепенно возрастать, и мы будем совершенствоваться, возрастать духовно.
Здесь нужно понять одну очень важную вещь. Разности требований совести у каждого человека свои. Поэтому мы не должны судить наших ближних за то, что они какие-то «не такие» - по нашим понятиям якобы одержимые страстями. Потому что они находятся на своем уровне требований совести, а мы - на своем. Главное, чтобы все мы поставили себе правилом жить по заповедям Божиим и требованиям своей совести, т.е. чтобы шли по пути Святых Отцов, которые нам его указали и проложили, хотя делание наше (по сравнению, например, с прежними монахами) может быть ничтожно. Насколько человек заповеди выполнит - это уже другое дело, главное, чтобы он стремился жить по ним. А степень совершенства (насколько он преуспеет в этом) у каждого своя. Это подобно тому, как один идет с ношей, скажем, два килограмма, а другой - тридцать два килограмма. Но тот и другой что-то несут. И идут они по одному пути, только их мера, силы, возможности, усердие и прочее у каждого свои. Но таковые труженики - и сильные, и немощные, и усердные, и нерадивые - все-таки идут по одному пути.
В этом смысле монашеский путь един - отречение от мира, покаяние, очищение от страстей, исправление и творение воли Божией. А уже особенности обстоятельств - у каждого свои. Ну, например: у ранних Святых Отцов сказано, что для совершенного монаха достаточно спать один час. А для современного со всеми его болезнями и немощами, если он будет спать, скажем, пять часов - для него это может явиться, практически, таким же подвигом, как для того монаха, который в свое время спал один час.
Мы ведь не знаем, у кого какое прошлое, не знаем, у кого какие склонности, душевные качества, у кого какие болезни душевные и телесные, и в связи с этим - степени личного подвига. И если, скажем, мы делаем с каким-либо человеком одно и то же дело, то это вовсе не значит, что оно пред Богом имеет одно и то же значение, потому что для одного это может быть подвигом, а для другого - схождением на низшую ступеньку. А потому мы должны внимать себе (т.е. от себя требовать исполнения того, что требуют совесть, заповеди, монашеские обеты, устав монастыря и благословения духовного отца) и не судить, как живут другие.
Вопрос: Вы, наверное, говорите примерно о том, о чем написано в Отечнике. Там есть рассказ про одного подвижника, который спал на голой земле, усиленно постился, много молился, бдел и нес прочие телесные подвиги. И когда он увидел, что другой монах спит на мягкой подстилке, имеет в услужении у себя слугу и при этом сподоблен Господом благодатных дарований, то очень удивился: как это так? И потом он получил от Господа вразумление, почему это так. Поскольку сам он раньше был пастухом, жил в нищете, то для него монашеское житие было своего рода облегчением жизни. А тот, который имел слугу, раньше был князем. Когда-то ему служило множество слуг. И для него уже было подвигом то, что он терпел в своем монашестве такое лишение. А внешне это воспринималось так, что он вроде бы живет нерадиво, совсем не по-монашески. Однако по внутреннему человеку пред Богом все это расценивалось совсем по-другому.
Ответ: Да, я говорю именно о том, что в каждом конкретном случае судья только Господь и совесть человека, а со стороны судить сложно и даже невозможно. Потому-то Господь и заповедал: «Не судите» (Мф. 7, 1). Но, честно говоря, я бы этот пример не стал выставлять в качестве образца.
Вопрос: Почему?
Ответ: Потому что сейчас идет такая своеобразная «эпидемия»: очень усиливается среди нас самооправдание. И у меня в первую очередь. Также и в беседах с другими приходится это замечать.
Например, прожил человек в монастыре не один год, понес много трудов, подвигов монашеских, а потом у него начался период охлаждения. И если кто пытается объяснить ему: «Будь внимателен, чтобы не случилось с тобою по слову Писания: “пес возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи"» (2 Пет. 2, 22), - он начинает протестовать и оправдывать свои сластолюбивые желания тем, что «вы не знаете, как я в миру жил!., для меня уже большой подвиг, что я не пью, не блужу и прочее!» А это, фактически, диавольское обольщение.
Христианину в испытательное время духовного охлаждения подобает проявить свое собственное произволение в борьбе со своими греховными наклонностями, в понуждении себя на всякое доброе дело. Как говорится в 33-м псалме: «Уклонися от зла и сотвори благо» (ст. 15). Это время, когда подобает проявить свою деятельную веру, ибо «Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие входят в него» (см. Мф. 11, 12).
К сожалению, человек зачастую не осознает, что это период охлаждения, и по безпечности и гордости своей не хочет принимать замечания и братские советы, доверяет своим помыслам и пониманиям, а в итоге принимает в советники себе свои страсти и демонов. И до тех пор, пока не упадет в душепагубную яму явного греха, он думает, что идет вперед по пути спасения...
Вопрос: Как Вы считаете: стоит ли в наше время - время всеобщего расхолаживания, отступления от уставов и т.п. - принимать монашество?
Ответ: Что на это можно ответить? Здесь можно сказать лишь одно. Каждый человек должен искать воли Божией: есть воля Божия или нет?
Я вспоминаю себя. Я ведь не хотел быть монахом - причем сознательно. Когда мне было лет 13-14, мы читали дома житие преподобного Василия Нового. В этом житии есть описание видения ученику его Григорию, которому было открыто, как будет проходить Страшный Суд. И меня устрашило осуждение монахов...
Там вот что было сказано: «Еще отлучил Господь один полк из осужденных, и этот полк был велик зело2. То был чин иноческий. И видя их, я помрачился3: как Христа ради иноки попали в число осужденных? Их лица были омрачены, и светильники они держали темными и без масла, на шеях же их - леность и небрежение, яко птица сидящая, типий нарицаемая [наверное, сова]. Уныние и нерадение якоже змеи на них висели; непокорность же яко железо тяжкое обхватило хребет их. На них воззрел Господь и разгневался, потому что одолели их страсти, и осквернили они второе, данное им, святое крещение [монашеский постриг], и обетов своих не сохранили, и рабы были страстям плотским в помышлениих своих. И сего ради отрекся от них Господь. Они же, слышавше тот горький ответ, начали взывать от сердца: "Помилуй нас, яко Тебя Единого познали и святому имени Твоему служили день и ночь, и Твоим именем бесы изгоняли, и пророчествовали о будущем". И к глаголющим это был глас трубный: "Отойдите от Меня, проклятые, в огонь вечный, яко не послушали гласа Моего, и Я вас не послушаю" (ср. Мф. 7, 21-23). И тотчас суровые Ангелы повлекли их в огонь вечный и лютую муку...»
И вот когда я прочитал это, то подумал сам в себе: «Нет уж - лучше я никогда не буду монахом, чтобы не попасть в сугубую муку!» Конечно, христианином я старался быть, хотя и негодным в самом-то деле был...
Этот страх был настолько силен, что когда мы с моим духовным братом Михаилом (будущим монахом Давидом) оставили мир, приехали на Кавказ и начали жить в пустыни, тем не менее, монашество (т.е. постриг в мантию) принимать я боялся. И даже когда Господь Своим удивительным Промыслом устроил так, что я все-таки принял иночество, то все равно думал: «Монашество принимать не буду. Иночество уж ладно, в нем хоть обеты не даются. По-монашески жить желаю, а монашество принимать не желаю до самой смерти. Ну, может быть, если Господь сподобит, то только уже перед смертью».
Молился об этом примерно так: «Господи, Ты Сам устрой, я ничего не знаю... как слепой котенок, не знаю, куда иду и что делаю - Ты Сам устрой». И когда Господь устроил, и нам предложили принять монашество, я раз десять, наверно, открывал рот, чтобы сказать: «я не согласен!», но так и не сказал...
Вопрос: А почему?
Ответ: Вот не мог сказать - и все. И главное, смотрят на меня, видят, что хочу что-то сказать, а я как онемел, как будто кто-то мне язык связал.
Правда, потом я увидел в этом Промысл Божий. Один здешний игумен сказал мне такую фразу: «Нужно понять то, что если ты даже и не примешь монашество, но с тебя спрос будет, как с монаха - давал ли ты обеты или не давал. Потому что ты ведь живешь как монах и среди монахов. Поэтому спрос с тебя будет, как с монаха». И я это принял очень близко к сердцу... А монах Давид это дополнил тем, что сказал:
- Вот ты хочешь быть христианином. А что ты для этого делаешь? Ты же устраняешься от всякого греха?
- Ну да, желаю устраняться, насколько это у меня получается.
- Ну вот. А, принимая монашество, исполнится то, что сказано: «Да будет попремногу грешен грех заповедью» (Рим. 7, 13).
Ведь если мы удаляемся от всякого греха вообще, в том числе и от всего того, что противно монашескому образу жизни, то если я дам обеты, в помощь мне дастся особая благодать Святого Духа (та, которая дается монаху при постриге). И тем самым мне будет легче сопротивляться греху. А если я не даю обетов, следовательно, мне не дается в такой степени благодати Святого Духа, и мне бороться с грехом труднее. Так что не нужно бояться давать обеты, потому что они направлены против греха. И если я в самом деле (по-настоящему) ненавижу грех, тогда да будет этот грех «грешен попремногу» через монашеские обеты. Если, скажем, я ненавижу грехи: стяжание, непослушание, миролюбство, нецеломудрие, дерзость и прочее - то в монашестве это отрицается категорически, в отношении этого даются целенаправленные обеты, чтобы мы решительнее удалялись от греха. И для борьбы с этим грехом дается еще дополнительная благодать Святого Духа.
С этим я согласился. И вот хотя живу сейчас недостойно монашеского звания, но все-таки не сожалею о том, что принял тогда монашество. Но это моя личная история. А другим я ничего не могу посоветовать, потому что у каждого свой путь. Я просто говорю, что нужно усиленно молиться, чтобы Господь Сам устроил образ спасения. И если человек будет стремиться жить так, как требует его совесть, то Господь обязательно приведет его Своим Промыслом или к постригу, или устроит спасительный образ жизни в миру. Но если говорить о себе, то я благодарен Господу за то, что Он так устроил, что я принял монашеские обеты.
А вот относительно того, как другие требуют монашество... Недавно был такой яркий пример: «Ну, как так?! Дайте мне монашество! Хочу монашество, монашество, монашество!!!» Я против такого нескромного требования, потому что нужно полагаться на волю Божию, смиренно просить Господа об устроении своего жизненного пути, а не заниматься «вымогательством». Вспоминается, как в этом отношении поступали прежние монахи. Только-только отгремела Великая Отечественная война 1941-45 годов. Отец К. недавно пришел с фронта и, желая стать воином Царя Небесного, поступил в Глинскую пустынь. Пожил там некоторое время, но его не постригали. Он подошел к отцу Андронику (Лукашу) с вопросом: принимать ему монашество или нет? Тот подумал-подумал и говорит: «А ты знаешь что... сейчас трудно... а будет такое время, когда тебе предложат стать монахом, и тогда ты не отказывайся, и будешь монахом». Отец К. послушался, и, действительно, лет через двадцать ему предложили монашество, он вспомнил эти слова старца и принял постриг.
_____________________________________________________
1 Например, известно, что некоторые строгие монахи, когда их посещали ближние, несколько ослабляли свое обычное воздержание в трапезе «ради любви». Когда же вновь оставались одни, налагали на себя сугубый пост (прим. ред.).
2 Очень, весьма.
3 Ужаснулся.