О современном монашестве. ЧАСТЬ 2

О современном монашестве

Часть 2

         Говоря о современном монашестве, думается, что нам все-таки не стоит унывать. Хотя и нужно осознавать всю серьезность нашей ответственности в будущем, но в то же время не впадать в уныние и расслабление. Просто необходимо для себя определить, чем характерен наш период жизни, как нам нужно жить, чтобы спастись. А для этого есть очень важное святоотеческое наставление, которое мы читаем в Житиях Святых. Почему- то оно у современных людей затерялось из виду, не обращают на него должного внимания. Это наставление - из видения, которое было дано преподобному Пахомню Великому, и которое я неоднократно упоминал прежде (см. Жития Святых за 15 мая по старому стилю). «И виде Пахомий ино видение: ров глубокий, мрачный и в нем безчисленное множество иноков. Из них мнози тщахуся изыти оттуду и не можаху, понеже друзии в сретение им в ров низпадаху и онех паки во глубину рва с собою реяху».

         Вот эти слова «понеже друзии в сретение им в ров низпадаху и онех паки во глубину рва с собою реяху» говорят о том, что мы не должны обращать внимания на чужие немощи и не должны соучаствовать с другими в их греховных увлечениях. Если мы чувствуем, что кто-то нас толкает на грех, мы должны помнить эти слова, и удаляться от греховного подражания.

         Вопрос: А разве человек виноват, если он не сам падает, а его увлекают? Тут, вроде бы, и оправдаться можно.

         Ответ: Самооправдание - это уже сугубый грех, это свойство сатаны. Помню, однажды я пришел к отцу Серафиму (Романцову) и

спросил у него, как быть, если кто-то говорит мне: «Вот я беру грех на себя, а ты, мол, делай так-то». Он ответил, что ни в коем случае так делать нельзя. Ну, скажем, пришел я в чей-то дом. Хозяева мне говорят: «Сегодня хоть и пятница, но ты как путешествующий кушай яичницу - я беру грех на себя». Я спросил у батюшки: «Отец Серафим, можно так делать или нет? Кушать ее или не кушать?» Старец ответил: «Ни в коем случае. Потому что это будет двойной грех».

         Вопрос: Кому?

         Ответ: Тебе и ему. А тебе сугубо - за себя и за того человека, поскольку ты знаешь, что ты делаешь преступление, поступаешь вопреки заповеди Христовой и устава церковного и все-таки сознательно на это идешь. К тому же ты не щадишь душу человека, допускаешь, что он берет грех на себя. Об этом отец Серафим мне вот так сказал. Еще я спросил у старца: «А если предлагают в постный день пищу с постным маслом или рыбой (когда по уставу этого не положено), то как быть? Кушать или нет?» Старец ответил: «Не кушай только скоромного».

          Но продолжим разбор видения преподобного Пахомия. Дальше читаем: «А инии близ брега бывше и уже изыти имуще, внезапу отторгшеся, паки во глубину рва того низпадаху». Из этого следует, что если нам кажется, что мы уже преуспели и даже вот-вот достигнем совершенства, это - самообольщение. Потому что мы можем оборваться и полететь в мрачную пропасть в один момент.

         Вопрос: Что обозначает эта мрачная пропасть - мрачный ров, показанный преподобному Пахомию?

         Ответ: Мне думается, что это - ров погружения в различные греховные страсти, поскольку, читая Псалтирь, мы молимся, просим: «Возведи мя от рова страстей и от брения тины» (ср. Пс. 39, 3). А мрак в этом рве обозначает в общем удаление от благодати, просвещающей всякого человека. А в особенности - это пребывание в какой-либо (справедливой или несправедливой) ненависти к ближнему. Об этом определенно говорит апостол Иоанн Богослов: «Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот еще во тьме. Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна. А кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза» (1 Ин. 2, 9-11). Поэтому надо быть очень внимательным и осторожным: никого и ни в чем не должно осуждать - это страшное дело. Здесь (в видении), конечно, этот момент не растолкован. Может быть, именно за какое-нибудь самодовольство, за уничижение других происходит вот такое низпадение.

         Далее читаем: «Друзии же, немощнейшие, глубочаше падше, в преисподней валяхуся». Мне подумалось, что это касается тяжелых, смертных грехов, если вот так об этих людях сказано: «в преисподней валяхуся».

         «А инии умиленными гласи вопияху», - действительно, мы, будучи в бедственном духовном состоянии, единственно, что можем - вопиять из глубины души, подобно как из «ада преисподнейшего». Но Господь эти гласы, конечно же, слышит.

         «И быв в себе преподобный, размышляше виденное. И познаваше, каковое в последния дни имать быти во иноцех небрежение, леность, помрачение и падежи, яко образ токмо в них будет иночества. И рыдаша о том вельми».

         Стоит обратить особое внимание на слова: «В последние дни имать быти во иноцех небрежение». Вот что, оказывается, губит монахов во все времена, в том числе, и в последние - «небрежение, леность, помрачение и падежи». «Падежи» - в смысле греховные падения. Но если мы будем внимательны и не будем допускать осуждения совести, то мы не будем жить в небрежении. Так что погубляют нас не «трудные условия», на которые все так любят ссылаться, не то, что мало наставников, что нет прозорливых старцев или еще что-то подобное, а наши небрежение и леность. И если мы не обратим на них должного внимания, то они доведут нас до погибели.

         Характерно, какая симфония наблюдается у Святых Отцов - в частности, у преподобного Пахомия Великого и преподобного Василия Нового (и ученика его Григория). В видении Григория, ученика преподобного Василия, сказано про последних монахов, осуждающихся на муку: «И бяху же на выях их леность и небрежение». То есть, как видим, здесь также сказано о лености и небрежении. Преподобный Василий Новый жил в X веке, а преподобный Пахомий - в IV. А Дух Святой изрек одно и то же: погубит монахов леность и небрежение¹.

         Прочтем еще немного из видения Григория, ученика преподобного Василия. «Уныние и нерадение, яко змии висяху. Непокорение, яко железо тяжкое обдержаху хребет их». Вот какие еще страсти обличают в нас Святые Отцы: уныние, нерадение и непокорение. И мы, если с ними не будем бороться, не будем искоренять их из себя, то, конечно же, они нас погубят.

         И далее у Григория говорится: «На них же воззре Господь, разгневася, яко одолеша их страсти». Вот на что нужно обратить внимание - страсти наши нас погубляют. А где, когда, при каких условиях - это не столь существенно, у каждого свои обстоятельства. Но в любом случае, если совесть наша обличает нас, что мы удовлетворяем страсти, следовательно, в этом мы должны каяться и исправляться.

         «...И оскверниша второе данное им святое крещение, и обещания своего не сохраниша, и рабы быша страстем плотским в помышлениях своих». Я не случайно подчеркнул: «в помышлениих». Вот как это важно - даже не в делах, а в помышлениях. Скажем, если хочет монах пойти напиться: «Вот я бы сейчас пошел, напился, но только уже поздно - из монастыря сейчас не выйдешь», - то это ему вменилось в грех, что он пошел и напился. И если человек этого не осознал, не покаялся, на Суде он за это будет отвечать.

         Вопрос: Получается, что если он хотел согрешить, но все-таки не согрешил (по каким-то препятствующим обстоятельствам), то он будет осужден будто согрешивший. Но ведь помышления и дела - это же огромная разница, между ними какая дистанция. Как же так?

         Ответ: Дело в том, что человек в этом случае все-таки питает в себе страсть.

         Вопрос: Но как же он будет судим за дело, если дела-то не было?

         Ответ: Он будет судим как одержимый страстью. А каждая страсть подвергается суду и осуждению. Это недоумение у нас возникает потому, что мы не внимаем словам Священного Писания. В Евангелии очень четко сказано: «Иже воззрит на жену во еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердцы своем» (Мф. 5, 28). Вот, человек не совершил грех любодейства на деле, но пред Богом он уже грешен. И у Святых Отцов сказано, что грешным становится человек не тогда, когда он сотворил грех на деле, а тогда, когда он склонился на него своим свободным произволением. Но только, конечно, спрос с него будет именно за то, что он предался этому греху в своей воле, а не сотворил его на деле. Само собой разумеется, что тяжесть греха, содеянного делом, и тяжесть греха только от решения на него произволением - разные. Это, думаю, должно быть понятным. Ну, скажем, если мы где-то в навоз чуть-чуть залезли ботинком - это одно дело. И совсем другое дело, если мы окунулись в этот навоз по самую шею. Разница здесь есть, но в том и другом случае смрад уже присутствует на нас. Вот в чем суть дела.

         Вопрос: А если пришел к человеку греховный помысел, а он не хочет этого греха совершать? Если приразился такой помысел, а человек пошел, покаялся, то это же не вменяется ему в грех?

         Ответ: Здесь идет борьба: человек искушался помыслом, но не согласился на его предложение. А если он все-таки в своем произволении немного склонился на его соблазн, то, значит, уже произошла какая-то степень сочетания с помыслом. Если человек покаялся - то и очистился. Но если он в этом пребывает - в согласии с помыслом, - то не очищается от греха и, следовательно, осуждается.

         Вопрос: Если греховный помысел приходит, и человек дает себе отчет, но не сразу? Может быть, как-то увлекся - ведь враг за сласть «тянет», «подсовывает» то, что интересно. И бывает так: попался человек на крючок, но прошло немного времени и он задумался: «что это?.. к чему это меня ведет?» И когда, наконец, разобрался, кто «прислал» ему эту мысль, тогда начинает сопротивляться. Вот если на таком уровне все происходит: не тогда, когда человек дает согласие на грех, а тогда, когда он, в общем-то, сопротивляется, хотя и не сразу понимает, что увлекся на путь греха? Это же, наверное, большая разница?

         Ответ: Правильно. Об этом очень хорошо сказано у аввы Дорофея, что есть сопротивляющийся страсти и есть исполняющий страсть на деле. Тот случай, который сейчас был описан в вопросе, - это когда человек сопротивляется страсти. Он временами поддается ей несколько, но потом, опомнившись, кается. Он находится в стадии борющегося со страстью. Он находится как подвижник перед Богом, он не противен Богу. Потому что он по немощи увлекается, но потом, опомнившись, кается и сопротивляется страсти. Он как подвизающийся против страсти, т.е. борющийся со страстью. А в борьбе бывают то поражения, то победы.

         Вопрос: А если человек пребывает очень долго в борьбе с каким-то греховным помыслом? Постоянно его исповедует и хочет, очень хочет от него освободиться, но страсть все равно «липнет»?

         Ответ: Если постоянно исповедует, но помысел остается в человеке, следовательно, человек его любит. То, что мы ненавидим, о том мы долго помышлять не будем. А о том, о чем мы долго помышляем, то мы любим. И если даже не любим всецело, то какое-то сочувствие все равно у нас есть. Вот это сочувствие нужно искоренить. Тогда помыслы еще некоторое время будут одолевать, но недолго. А замедление помысла обличает наше сластолюбие.

         Вопрос: Если, допустим, пришел какой-то мерзкий греховный помысел, и человек его слышит хорошо, и душа аж вздрагивает и не понимает: «Что это? Это не моя мысль! Я этого не хочу!» Как расценить эту ситуацию? Душа осквернилась этим помыслом, и зловоние уже будет?

         Ответ: Будет, если душа не смирится. Нужно смириться, покаяться пред Богом и сказать: «Господи, прости меня и очисти меня от всякой скверны плоти и духа». Потому что душа уже ощутила прикосновение смрада - вражие приражение и обольщение (и наверняка не случайно, почва какая-то для этого была). Образно говоря, если, допустим, сидим мы где-то около костра, дрова «стреляют», и упала искра на нашу одежду. Если мы вовремя ее заметили и стряхнули сразу, значит, она не прожгла нам одежду. Если немножко замедлили, следовательно, там будет «поджаренное» пятнышко. А если еще дольше не обратили на нее внимания - эта искра нам и дырку сделает. Понимаешь? Вот образ замедления помысла. Здесь сам принцип важно понять. А то, в какой уже степени, в какое время, насколько человек принял, насколько усладился - это уже знает только Господь и человек. Но я о самом принципе говорю, что мы, как только осознали помысел, что он как-то нас оскверняет, что он к какому-то греху нас влечет, обольщает как-то, - в этом мы должны каяться. И насколько мы сильнее и искреннее покаемся, настолько и будем чисты от греха.

         Вопрос: Наверное, вот эти помыслы как бы напоминают, в каком состоянии мы находимся, кто мы такие есть вообще.

         Ответ: Да, Господь фактически попускает нам их для того, чтобы мы понимали свою немощь, свою удобосклонность ко всякому греху и смирялись. В основном эти помыслы приходят после гордых помыслов. Как о том говорит преподобный Силуан Афонский: как только придет гордый помысел, если душа не осознала, не покаялась, следом за ним идет скверный помысел. Тогда она кается и в том, и в другом. А если не покаялась и в этом помысле - идет малый грех, если не покаялась в нем - значит, идет больший грех, и так до тех пор, пока душа не осознает своей гордыни и не смирится.

         Вопрос: А когда приходит помысел, который не «подкрадывается», а врывается молниеносно?

         Ответ: Это чаще всего бывает за какой-то грех: за гордый помысел, за помысел осуждения, за самонадеянность, самопревозношение или укорение. В частности, о хульных помыслах сказано, что они приходят после того, как душа кого-то в чем-то укорит. И чем она сильнее укорит, уничижит или, тем более, оклевещет - тем горче бывает расплата. Хульный бес может мучить по-разному: или только иногда врываться и как молния «царапать» душу или даже длительное время издеваться, от чего душа будет страдать очень долго и мучительно. Но главное, что нужно осознавать при таких нападениях, что это - попущение Божие за какой-то наш грех, в частности, за укорение ближних. А потому нужно горячо и искренне в этом каяться и стараться больше этого не допускать.

         Каждая страсть начинается с помысла, а потом уже претворяется в дело. Так что желающим жить по-монашески нужно обратить на это должное внимание, а не заглушать голос своей совести самооправданием, обманывая себя тем, что, дескать, «я же не совершаю этих поступков на деле»...