Когда мы начинаем молиться от сердца, т.е. искренне и внимательно? Тогда, когда находимся в тесных обстоятельствах, и наших естественных сил не хватает, чтобы выйти из них. Вот тогда-то мы «смиряемся до зела» и начинаем вопиять к Богу. С этого начинается наша живая молитва. В трудных обстоятельствах мы просим, почти даже требуем: «Господи, помоги! Ты же видишь, в каком я бедственном положении!» И Господь уже как бы вынужден прийти к нам на помощь и вытащить нас из этой ямы - не по нашему достоинству и духовному уровню, но потому, что Он - Человеколюбец.
Образно говоря, когда родители купят ребенку обновку, и он в ней бегает чистенький, аккуратненький - у него одно самочувствие: «Вот какой я!» А после того, как он вдруг шлепнется в грязь и измарается в ней - здесь самочувствие у него уже совсем другое. Кричит, плачет, бежит к маме... Мать, конечно, начинает его мыть, переодевать и потом только погладит по головке.
Вот так получается и у нас: пока мы не осознаем своего смрада, своего непотребства пред Богом, до тех пор не можем очиститься от самодовольства и превозношения. А когда осознаем, тогда начинаем плакать и смиряться. И Господь подает нам Свою милость - слезный покаянный плач, очищение, исправление. Таким образом, мы уже сподобляемся (если будем благоразумно действовать) какого-то утешения. Не за то, что мы сделали что-то достойное утешения, а за то, что мы, попав в беду, скорбим о нашем бедственном состоянии, скорбим о том, что мы такие нехорошие. И это действительно так. Как сказал священномученик Петр Дамаскин: «Что такое человек? Человек - это есть не что иное, как малое скороисчезающее зловоние». А другой говорит: «Человек - это звучит гордо».1 Вот такое разное бывает у людей «само-чувствие».
Или как сказал преподобный Пимен Великий: «Я подобен человеку, который находится в болоте с камнем на шее, и вопиет: "Помилуй мя!”» Вот из этого состояния мы должны молиться. Мы не видим своих грехов, не чувствуем их тяжести только лишь потому, что мы безчувственны. Как человек, находящийся без сознания, не чувствует, в каком положении он находится, так и мы, находясь в окамененном сердечном нечувствии, не видим и не ощущаем своего бедственного душевного состояния. А когда увидим, тогда начинаем молиться, плакать и смиряться по-настояшему. Потому что только ослепление держит нас в таком состоянии. А чтобы отверзлись наши очи сердечные, Святая Церковь и научает нас молиться словами преподобного Ефрема Сирина: «Даждь ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего».
Вопрос: Вы как-то говорили про разные индивидуальные состояния человека на молитве. Кто-то испытывает радость, кто-то горе, скорбь. А может ли человек испытывать страх перед величием Божиим?
Ответ: Если кто имеет страх перед величием Божиим, так это самое нужное для человека. Как мы говорили раньше - если кто хочет в краткое время приобрести настоящую живую молитву, тот должен молиться именно с таким страхом, чтобы «по спине мороз ходил», т.е. чтобы стоять пред Богом, как пред Судиею, приговор Которого мы вот-вот услышим. (Но иногда бывает чувство благоговейного страха - от осознания величия Божия и своего ничтожества).
Если так будем действовать - мы быстро научимся молиться. А если мы стоим, лишь бы вычитать количество, или кто побыстрее кафизму прочитает, тот и лучший чтец - это (увы! увы!) плача достойная молитва. Ибо по слову преподобного Симеона Нового Богослова «нет больше греха, как молиться без страха Божия, без внимания и благоговения» (Слово 9).
Вопрос: Когда душа приобщается к малым крупицам живого молитвенного опыта, а потом (в остальное время) разрушается цепь общения с Богом, то душа впадает в расслабленное состояние: «А! Если нет, то и вообще ничего не надо!» - нападает апатия, уныние и происходит разрушение всякой попытки молитвы, “тихий бунт": «Или так, или - никак! А мертвой молитвой молиться не буду!» Это, наверняка, искушение?
Ответ: Да, это искушение. Оставление молитвы навевает диавол. Когда мы вырываемся из его сетей, он всеми способами ухищряется снова уловить и удержать нас в них, чтобы душа не воспарила к Богу. Потому-то он н делает такие внушения. Как рассказывал один батюшка: «Я ощущал, - говорит, - что какое-то леденящее чувство наполняет меня, будто кто-то шприцом вливает мне в душу что-то холодное, мерзкое и страшное - как бы некий бунт против Бога. Я осознавал, что это не мое, но не мог этому сопротивляться. А потом все-таки начал бороться». Подобные искушения постигают каждого человека в жизни: кого-то в большей, кого-то в меньшей мере. И с ними мы должны бороться, потому что в этом борении проверяется наша верность и преданность Богу.
Вот мы читаем евангельское повествование: слепец сидел около пути, а Христос шел мимо. Слепец закричал: «Сыне Давидов, помилуй мя!» (Мк. 10, 46-52). Сказано: «Предходящие запрещали ему» дескать, «молчи, не кричи!» А он еще более начал кричать. Это образ того, что когда душа начинает кричать к Богу, «предходящие» - наши страсти, наши грехи, они поучают, советуют и даже закрывают нам уста: «Да не надо, перестань!» И эти лукавые советники предлагают прекратить молитву под самыми разнообразными предлогами: «да ты все равно не умеешь молиться, брось!», «да тебя Бот не услышит!..», «да это у тебя пустая трата времени», «да это безполезное дело... оставь!», «да все равно ты не получишь настоящей молитвы...», «да сегодня нет наставников в делании молитвы - оставь ею заниматься, а то в прелесть впадешь», «оставь, а то еще возгордишься»... и прочие самые разнообразные благовидные предлоги внушаются нам бесами, не допускающими нас призывать Целителя и Спасителя. И если мы перестаем, то делаем большую ошибку.
А евангельский слепец еще больше кричал. И когда Христос его позвал, то он «отверг», сказано, «ризы своя и прииде ко Иисусови». Заметьте: когда он отверг все вещественное и плотское, тогда приблизился к Спасителю. Так и нам должно отвергнуть всего плотского, ветхого человека, и тогда мы придем ко Христу, и Господь отверзет нам очи. Вот образ нашей молитвы.
В Священном Писании сказано: «В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим. 12, 12). Мы должны, несмотря ни на что, быть постоянными в молитве и терпеть вот эту брань, вот эту тяготу от плоти и диавола. Потому что ей (молитве) сопротивляется вся демонская сила, сопротивляется наш ветхий человек, сопротивляется само тело, потому что оно бренное. Но, тем не менее, мы должны отвергать все, что стоит на нашем пути к Богу и кричать как тот слепец: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!»
Здесь еще немаловажно может быть благодарение за саму тяготу «Господи, благодарю Тебя за то, что Ты даешь мне увидеть, каков я есть на самом деле пред Тобою». Ибо противностями проверяется наша любовь и стремление к Богу, как сказал некто: «Вера - это есть прорыв через препятствия». На молитве наша вера свидетельствуется тем, что мы прорываемся через помыслы, желания, мечтания, нехотения, тяготу и даже саму телесную утомленность, дебелость, заботы, обремененность и т.д. Мы свидетельствуем, что, будучи облечены плотью, желаем жить не по скотским инстинктам, а по уму, т.е. быть духовными личностями и служить Богу, подобно Ангелам, таинственно уподобляясь им в предстоянии пред Творцом. Так что здесь - очень существенный момент духовной жизни.
Вопрос: Практика это подтверждает?
Ответ: Конечно. Вот житие преподобного Григория Синаита - перед смертью он трое суток предстоял на молитве в сильнейшем борении против диавола. И оно, в конце концов, увенчалось изобильным излиянием на него благодати СвятагоДуха. Почитайте об этом в житии преподобного.
...Вспоминается рассказ одного знакомого архимандрита, который присутствовал при кончине некоего старца. История этого старца была такова: он пришел в монастырь и начал усердно заниматься Иисусовой молитвой. Через некоторое время он действительно преуспел в молитве - она пошла у нет уже самодвижная. И вот однажды старец увидел во сне прекрасную девицу, которая, подойдя к нему, сказала: «Ну, вот, ты видел меня. А теперь я ухожу, и ты меня поищи». Проснувшись, старец ощутил, что самодвижная молитва покинула его... И он понял, что девица, виденная им во сне, была образом молитвы, которая от него ушла, и что теперь ему снова нужно занимать трудовой молитвой. Он усиленно за это принялся и в таком труде провел около 50-ти лет.
Незадолго до смерти его посетил старый друг-сподвижник, который потом и рассказал: когда он находился возле старца, вдруг увидел, что старец сделался необыкновенно радостным и в духовном восторге воскликнул:
- Пришла!.. Пришла!.. Наконец-то она пришла!..
- Отец, кто пришел? - никого ведь не было.
- Молитва пришла!.. И так пришла, что наполнила меня всего! Я не могу тебе передать, какое я имею чувство!
При этом старец рассказал другу свою историю: как молитва в начале пришла, потом покинула его, и сколько лет он ее искал.
Так что, действительно, если мы что-то делаем ради Бога, Господь нас не оставит Своею милостью, лишь бы мы не оставляли Его и делали то, что зависит от нас. А все благое завершит Господь в свое время Своею благодатью.
Нужно нудить себя на добродетель, а не так, что сегодня начали делать, и завтра уже ищем плодов. Говорим: «Я столько-то времени делаю то, другое, третье, а никакого плода нет». Старец, как видим, 50 лет нудил себя на делательную Иисусову молитву - и только перед смертью она посетила его и дала покой, радость и благодатное утешение в такой степени, что оно не вмещалось в его душе. И старец в радости и благодарении Богу преставился, явив нам пример труда и терпения.
А современные делатели зачастую не имеют ни терпения, ни постоянства и потому остаются без плодов. Только взялся за дело и вскоре он уже изнемогает, уже не может понудить себя. Вернее не «не может», а не хочет. Он хочет, чтобы сразу посыпались плоды. Потому многие сегодня и прельщаются всевозможными «духовными» системами, где обещают «как приобрести благодать в течение одной недели». Или пытаются смешать Православие с йогой и оккультизмом, чтобы поскорее «продвинуться» в духовный мир и избавиться от того-то... (например, пьянства) и приобрести то-то... (например, «безстрастие» или «ясновидение»).2
...Вспоминается такой случай. Пришлось как-то беседовать с одним молодым человеком - студентом. Он верующий. Но когда у нас зашла речь о молитве, он сказал:
- Я молюсь совсем мало. Да и нужды особой нет: зачем молиться, если все понимаешь, все знаешь? И никаких особых обстоятельств нет, которые побуждали бы на молитву. Если будет уже какая-то особая экстремальная ситуация, тогда буду молиться, а так - зачем? Как-то нет охоты.
- Так что, - говорю, - ты хочешь молиться по-мужицки: «пока гром не грянет, мужик не перекрестится»?
- Да нет. Я, в общем-то, не хочу, чтобы меня постигали какие-то бедствия и скорби. Ну, просто как-то не хочется молиться, да и все.
Что на это сказать? Допустим, родители имеют ребенка. И вот этот ребенок скажет: «А что мне с папой говорить? Что мне с мамой говорить? Когда у меня будет какая-то нужда, тогда буду с ними разговаривать, а так зачем они мне? Я не хочу с ними говорить - не интересно». Разве не оскорбит он таким нелюбовным отношением своих родителей? Оскорбит - и сильно.
Вы никогда не замечали, что когда мы постоим на молитве с холодным чувством к Богу, то и люди проявляют холодность к нам? А после усердной, теплой молитвы к Богу и отношения людей к нам становятся более теплыми. Сплошь и рядом встречается, что если родители становятся холодными к Богу, то и дети остывают в своей естественной любви к родителям. Но это почему-то не берется во внимание. А Господь сказал: «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7, 2).
Так что это серьезно. Кого мы любим, с тем и беседуем, с тем и общаемся. Или даже если сидим молча, все равно радуемся, чувствуя присутствие любимого. Так же и пред Богом: если нам «скучно» с Ним на молитве, следовательно, мы потеряли к Нему любовь. Мы оскорбляем нашего Небесного Отца и, фактически, теряем тот контакт, который нам необходим для обеспечения нашей вечной радости и блаженства. Не Богу нужен этот контакт с нами, а нам нужен для нашей вечной жизни. И если мы не установим его подобно электрической лампочке с электросетью, то... что с нами будет? Если лампочка не включается в электросеть - она становится ненужной, и ее выбрасывают на мусорник. Так и мы, если не соединимся с Богом - в первую очередь посредством молитвы (и далее через таинства покаяния, причащения и т.д.). то, как негодная лампочка, будем выброшены на мусорник духовный, который называется ад и вечная мука.
Вопрос: Существует довольно распространенное мнение, что молитва - это одно, а жизнь - совсем другое. К молитве относятся церковные службы, келейное правило и т.п. Все же остальное время занимает «просто жизнь» - работа, отдых, домашние заботы, «личные интересы» и т.д. Таким образом, наше бытие составляется из чередования молитвы и «обычной человеческой жизни»...
Ответ: Молитва - это беседа души с Богом, и она должна быть растворена во всей нашей жизни. Во всех скорбях и радостях, во всех печалях и недоумениях, во всех смущениях и падениях - везде проникает молитва, т.е. обращенность души к Богу.
Вопрос: А разве не существует молитвы «в чистом виде»?
Ответ: Вспомнилось два образа. Вот птичка. Если понаблюдать за ней, то можно заметить, как она порхает и что делает. Она поет. Некоторое время попела, потом клюет, что она нашла съедобного на земле. Поклевала - смотрит на небо: нет ли там коршуна, или какого хищника? Потом снова попела, снова поклевала и снова поет. Вот это - образ начальной молитвы, обозначающий то, что она - молитва - должна переплетаться со всей нашей жизнедеятельностью. А второй образ - это образ соловья. Когда стемнело, соловей садится на ветку и поет. Он уже никого не видит, ничего не слышит...
Что-то подобное происходит и в нашей жизни. Этот вопрос, конечно, сложный, многогранный, говорить нужно много. Если же попытаться краткими словами высказать главную мысль, то молитва просто неотделима от жизни, потому что мы живем пред Богом и приобретаем свойства Христовы. И это - очень важный вывод.
Недавно мне пришлось беседовать с одним священником, который побывал на Старом Афоне. Разговор у нас зашел о том, почему сегодняшние монахи - ну, в частности, мы - занимаясь Иисусовой молитвой на протяжении многих лет, не сподобляемся умно-сердечной самодвижной молитвы. Мой собеседник, будучи на Афоне, говорил на эту же тему с афонскими старцами (причем с такими - так Господь ему дал - известными, достигшими высоких степеней духовности).
И вот мы, беседуя, сошлись на одном мнении - и там он такой вывод сделал, и здесь мы к тому же пришли: Иисусова молитва не внедряется в наши сердца только потому, что мы не приобретаем свойств Христовых - не преобразуемся в новую тварь. Мы не стараемся быть милостивыми, любвеобильными, кроткими, смиренными, тихими, не стараемся каяться во всех грехах и все это сопровождать исполнением заповедей. А первая заповедь: «Покайтесь и веруйте во Евангелие» (Мк. 1, 15), с нее нужно начинать. Затем заповеди: «Блаженны плачущие», «Блаженны кроткие», «Блаженны егда поносят вас...» (Мф. 5, 3-12) и др.
Если мы поймем, что мы должны делать, и начнем делать, тогда уже будет успех и в молитве. А поскольку мы этого не исполняем, то и молитва нас временами посещает, дает покаяние, плач, умиление, утешение и снова уходит. И мы скорбим, унываем, изнемогаем, погружаемся во мрак.
Но еще важно отметить, что когда кто-то старается исполнять заповеди, то при этом необходимо осознать, что эти заповеди нужны нам не ради самих заповедей, т.е. машинального, холодного их исполнения. Они нужны нам для того, чтобы мы с их помощью приобретали в чувстве сердца свойства, угодные Богу и спасительные для нас.
К примеру, сказано: "Повинуйтесь друг другу в страхе Божием". Это значит, что мы должны с радостью повиноваться, отсекая свою волю. Не с тем, чтобы угодить человеку: «Ну ладно, раз уж ты сказал - сделаю, чтобы потом не было последствий...» - нет. Мы должны стараться навыкнуть отсечению своей воли пред ближним, чтобы приобрести свойство Христово, Который был послушен Богу Отцу даже до смерти, и этим самым избавиться от свойства ветхого человека, воспринятого нами от праотца Адама, который не послушался Бога, а послушался сатаны и взял плод с запрещенного древа.
Также, когда нас оскорбляют, делают нам какую-то неприятность, мы должны с радостью прощать обидчику, чтобы усвоить себе дух всепрощения. Если мы видим кого-то в беде, мы должны сострадать ему: «Он такой же, как и я: помоги ему, Господи, вразуми, просвети, помоги ему и телесно, и душевно, чтобы он избавился от сетей вражиих!»
Поступая так в каждом случае, мы будем постепенно совлекаться ветхого человека и облекаться в нового, творя всякое доброе дело пред Богом.
Нам нужно понять, что именно эти свойства нам нужны. Когда мы их будем иметь, тогда всякая чужая боль станет нашей, и мы сможем и внимательно молиться, и плакать, и смиряться, и любить - молитва сама будет литься из сердца.
И только после этого человек уже сможет взойти к «соловьиной» молитве. Но и тогда он не отрывается от жизни, потому что, вступая в общение с Богом, он опять возвращается к миру, воспринимая его жизнь уже в ином плане - с другого, высшего уровня.
________________________________________________________
1Эта фраза опустившегося босяка из пьесы А. М. Горького «На дне» стала боевым кличем и символом советской эпохи, отвергшей Бога и взамен утвердившей человекобожие. Отсюда - и неслыханное гонение на Православие, и сонмы мучеников и исповедников Российских, не пожелавших принять «новую религию» князя мира сего, воплощаемую в его идее построения «земного рая»
2Более подробно об этом вы можете почитать в книге о. Серафима (Роуза) «Православие и религия будущего»