Сейчас мы все физически слабые, немощные, телесных подвигов нести не можем... Что же нам делать? Как спасаться?
Думается, наиболее подходящий для современного человека подвиг - это понимание того, что верующему должно перемениться в уме своем и собрать к Богу все помышления свои. То есть нам нужно понять, что Господь печется о нас, а нам только нужно бороться со своими страстями и соблюдать Его заповеди в каждом случае нашей жизни.
Все служение и благоугождение Богу зависит от помышлений наших: какой мы имеем образ мыслей, образ восприятия, как мы воспринимаем все события нашей жизни. Нужно усвоить себе, что все попускается Промыслом Божиим, все попускается нам на пользу, только бы во всех случаях мы поступали по воле Божией, а не по своим хотениям и страстям.
«Стоит Он и рассматривает твой ум, помышления и движения мыслей, назирает, как ищешь Его, от всей ли души твоей, не с леностию ли, не с нерадением ли?» - говорит Макарий Великий. И вот именно этот подвиг сейчас очень спасителен и удобоисполним для каждого, кто хочет спастись. Если мы так будем делать, все остальное приложится.
Главное в деле спасения - наша внутренняя устремленность и прилепление к Богу, но... чтобы не получилось так: поднял взор к небу: «Господь там, а я - здесь» ... Нет, не так: «Господь везде, а особенно - здесь», т.е. в сердце, в душе моей. «Здесь» - потому что сказано: «Вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолись Отцу твоему иже в тайне. И Той видя тайное, воздаст тебе явно». Мы должны быть в самих себе и там вопиять ко Господу, вести как бы непрестанную беседу со своим Любимым. И тогда, если мы так настроимся, все искушения и скорби будут восприниматься намного легче, а иногда даже и радостно, если преуспеем в этом делании.
Господь близ есть
К примеру того, что ничего не бывает в жизни случайного, и что Господь не так, как мы думаем, «там где-то», а близ нас и промышляет о нас, можно рассказать один случай, который произошел со мной еще при жизни схимонаха Василия (это тот монах, который в книге отца Меркурия «В горах Кавказа» назван «основателем пустыни»).
Однажды рано весной пришлось мне путешествовать далеко в горы, к Абхазскому хребту. В одном месте нужно было переправляться через бурную горную речку. Подошел - вода большая, камни ворочает, гремит, гудит. Через лес, метрах в пяти-семи над водой, натянут трос, который в свое время братья-монахи перекинули для переправы. Я знал, что там была «люлька», т.е. два блочка на тросу, от них спущены веревки, к веревкам привязана доска, на которой переправлялись через речку. Посмотрел - вроде бы люльки нет. Нужно переходить так. Перекинул длинную веревку через трос и пошел. Держусь за веревку и иду. Дошел до середины. На середине течение сильное, у меня ноги подмыло, я на руках завис на тросу и болтаюсь в воде. Болтался, болтался. Что делать? Рано или поздно - опускайся на дно. Бросаю веревку и меня вода несет. Думаю: «Куда она вырулит? Может на ту сторону перенесет?» Нет, она вернула меня на тот же берег. Вылез я, весь мокрый. Что делать? Надо идти дальше. Дай-ка, думаю, посмотрю все-таки, а вдруг там и в самом деле есть люлька? Вышел, посмотрел - есть! Сел я на эту доску, переправился на другую сторону и пошел дальше.
На обратном пути зашел к схимонаху Василию. Он меня принял, расспросил что и как, покормил. Потом приносит мне кружку меда:
- Это мед рудодинский (от слова «рудода», как в местной речи принято называть ядовитый вечнозеленый кустарник рододендрон). Но ему уже лет пять наверно, так что не знаю, действует он или нет...
- Да ничего, ничего. Я когда-то ел, он на меня не действует. У меня сердце крепкое, тем более пятилетней давности, может, ничего не будет.
А рудодинский мед характерен тем, что он тормозит сердечную деятельность и расширяет сосуды. Сердце бьется очень медленно, сосуды расширены, человек чувствует тепло в теле и расслабление. Если его много съесть, то начинается рвота, а если немного, то просто слабость.
В общем, поел я этого меда. Наверно, ложки три или четыре съел — без малого почти всю кружку. Василий посмотрел, сколько я его съел, понял, что такая доза меня свалит, и дает мне нашатырный спирт в бутылочке:
- Вот возьми.
- Зачем?
- Ну, возьми, возьми... может, пригодится.
- Да зачем он мне нужен?
- Возьми, возьми...
А не говорит зачем - пусть, мол, молодой научится воздержанию. Положил мне его в рюкзак, и я пошел.
Прихожу к переправе, чувствую себя уже как-то неважно, слабость какая-то, расслабление. Думаю, может, я прошел много, устал, надо отдохнуть. Лег на корни, минут пятнадцать поспал, встал - вроде бы ничего. Сел на люльку, переправился до середины. Она до середины бежит вниз на роликах, а от середины нужно уже руками подтягиваться вверх. Пытаюсь подтянуться, а силы нет. Тяну, тяну, а силы нет...
Зависла моя люлька над водой, внизу гудит, ревет горная река. Я болтаюсь на этой доске и думаю: «Вот-вот шарахнусь туда, и костей не найдешь, уплыву в озеро». Начал молиться. Помолился, попросил у Господа помощи, и давай снова пытаться... Не помню, после какого раза все-таки вытянул себя по этому тросу на другой берег. Свалился на корни, полежал немножко, отдохнул, пошел дальше. Метров десять прошел, у меня в глазах темнеет, и я падаю. Тут до меня дошло, что это действует мед. Посчитал пульс - ударов 45... под 50, не больше. Ага! Понял - попался! Что делать? Вспомнил про нашатырный спирт. Достал, нюхаю. Полностью вдыхаю одной ноздрей - аж колет в затылке. Никакого действия! Только раздражает дыхательные пути.
Так я кое-как с трудом брел, брел «короткими перебежками». Уже в таком состоянии - еле ноги тащу, все безразлично. В одном месте моего пути есть «желоб», где нужно идти по камням, а сверху заросли лавровишни – получается, как бы тоннель. Я, нагнувшись, иду и чувствую: на меня кто-то смотрит. Подымаю глаза вверх - стоят два пса, здоровые, злые, смотрят на меня. Мы обычно в таких случаях прятались от охотников. Знали, что если встретились с собаками, значит охотники идут на охоту. «Да, - думаю, - я в таком состоянии... буду еще прятаться от охотников! Ладно, пойду дальше». И двинулся на этих собак. Как говорится, «на таран пошел». Они стоят и смотрят на меня. Я ближе, ближе - уже метра четыре осталось - и смотрю прямо в глаза им. Чувствую: глаза такие злые... Думаю: «Ну, ничего себе собаки!» И иду на них. Подошел совсем близко. Тогда они разворачиваются и ковыляют назад такой неуклюжей походкой. Они впереди, я - за ними. Потом куда- то скрылись, и я их больше не видел.
Пришел в келью, рассказал о своих похождениях. Через несколько дней братья пошли в селение. Приходят и говорят:
- А знаешь, что мы узнали?
- Что?
- Появились здесь два волка. Утащили быка у кого-то. Так что нужно иметь в виду.
- А какие они?
- Ну, такие... светло-серой, желтоватой немножко, окраски шерсть.
«А-а! - думаю, - так это с ними я и встречался!». Сразу я даже не сообразил, потом уже один брат мне сказал:
- Так ты понял, почему тебя накормили рудодинским медом?
- А почему?
- Да потому, что ты с этими волками, когда встретился... Если бы ты не был в таком состоянии, они бы тебя «схавали». Если бы ты стал прятаться, они бы тебя съели точно. А поскольку ты пошел на них, еще тем более в глаза смотрел, вот они, не выдержав этого, и ушли.
Так что слава Богу за все. Можно было бы обвинить его, этого схимонаха, что он мне такую как бы «пакость» сделал - накормил меня рудодинским медом. Конечно, я сам ел, никто не виноват, но в то же время Промысл Божий совершился так, что вот в таком критическом положении это оказалось мне нужным, и таким образом я сохранился от волков и до сих пор еще «копчу» небо.
Расскажу еще один пример премудрого Промысла Божия, что Господь близь есть и промышляет о нас до самых мелочей, и так промышляет, как мы сами не можем даже придумать.
Попросили как-то старушки-пустынницы отремонтировать им сарайчик, пристроенный к их келье. Посмотрел я на него... Такие там, как они сами называют, «харахуры» всего этого гнилья: там и тряпки, и бутылки, и дрова, и все такое... в кучу свалено - ну, как мусоросвалка! Начинать все это разбирать - такое хлопотливое, неприятное дело. Не хотелось за него браться.
Потом они еще попросили заготовить дров. Стали заготавливать дрова. Опять-таки по нашему нерадению и лености решили спилить дерево поближе к келье, чтобы не далеко было опускать. Близко около кельи стояла ольха. Вот эту ольху мы начали валить. Думаем: «Надо бы положить ее рядом с кельей на огородик». Там маленький огородик есть. И вот, когда мы подпилили, подрубили, она сцепилась вверху ветками с другим деревом и не падает. Мы и так, и этак. Я уже начал просить Ангела-Хранителя: «Ангел-Хранитель, ну ты ж помоги! Что тебе стоит? Пальчиком толкни это дерево, и пускай оно падает туда, куда нужно. Мне-то трудно, зацепилось оно там за дерево, а ты пальчиком чуть-чуть, и все...». Пилу зажало, и мы начали вбивать клинья. Помощник бьет, а я подпиливаю. И как-то мы так переусердствовали: вдруг ольха начала падать не на огород, а прямо на келью. Когда я увидел, только «Господи, сохрани!» крикнул, и все. Ольха падает посередине кельи и накрывает ее. Ох!!! Постигло меня то, чего я боялся! Тем более перед этим как раз покрыли крышу. И вот на эту новую крышу падает дерево. Все летит, разрывается, все ломается. Мы в таком смущении. Однако думаю: «Слава Богу за все» - уже привык. «Слава Тебе, Господи! Хоть и не приятно это мне, и скорбно, а слава Тебе, Господи, за все!»
И что же обнаружилось? Когда мы сбросили кое-как это дерево, начали разбирать сарайчик - смотрим: все три столба, на которых он стоял, сгнили. Если бы мы сейчас не заменили его, зимой бы он завалился. А поскольку постройка общая, то могла бы завалиться и вся келья. И все - матушки бы там, под этими руинами, под этим снегом, так и остались. И взяли бы мы на душу чужую жизнь. Вот такое могло быть.
Тогда мы поняли, что Господь глубиною мудрости человеколюбно вся строит и полезное всем подает. Он дает все готовое нам. Как говорится, «преподносится на блюдечке» - только принимай и исполняй. А мы ищем: «Нет, это не так», нужно было б вот так, да нужно было б этак. Так я не хочу, так я не соглашаюсь!» и так далее. И вот наша такая самоуверенность, наше неразумие, приводит нас в смущение. А мы фактически должны со смирением, благодарением Господу принимать все, что Он нам подает. Потому что именно это нам нужно. Именно сейчас, именно в такой форме, в таком виде, как Господь нам подает. А мы никак не можем эту простую истину усвоить.